Неточные совпадения
Самгин, доставая папиросы, наклонился и скрыл невольную усмешку. На полу — толстый ковер малинового цвета, вокруг — много мебели карельской березы, тускло блестит бронза; на
стенах — старинные литографии, комнату наполняет сладковатый, неприятный запах. Лидия — такая тонкая, как будто все вокруг
сжимало ее, заставляя вытягиваться
к потолку.
Они, казалось, все более и более
жались друг
к другу; и когда подъедешь
к ним вплоть, они смыкаются сплошной
стеной, как будто толпа богатырей, которые стеснились, чтоб дать отпор нападению и не пускать сквозь.
Это, однако ж, не все: на
стене сбоку, как войдешь в церковь, намалевал Вакула черта в аду, такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его
к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалевана!» — и дитя, удерживая слезенки, косилось на картину и
жалось к груди своей матери.
Александра Петровна неожиданно подняла лицо от работы и быстро, с тревожным выражением повернула его
к окну. Ромашову показалось, что она смотрит прямо ему в глаза. У него от испуга
сжалось и похолодело сердце, и он поспешно отпрянул за выступ
стены. На одну минуту ему стало совестно. Он уже почти готов был вернуться домой, но преодолел себя и через калитку прошел в кухню.
В свою очередь взбешенный Калинович, чувствуя около себя вместо хорошенького башмачка жирные бока помещицы, начал ее
жать изо всей силы
к стене; но та сама раздвинула локти и, произнеся: «Чтой-то, помилуйте, как здесь толкают!», пахнула какой-то теплотой; герой мой не в состоянии был более этого сносить: только что не плюнувши и прижав еще раз барыню
к стене, он пересел на другую скамейку, а потом, под дальнейшую качку вагона, невольно задремал.
В гостиной были низкие потолки. Они давили Передонова. Мебель тесно
жалась к стенке. На полу лежали веревочные маты. Справа и слева из-за
стены слышались шопоты и шорохи. Из дверей выглядывали бледные женщины и золотушные мальчики, все с жадными, блестящими глазами. Из шопота иногда выделялись вопросы и ответы погромче.
Так начиналась молитва, а дальше настолько безумное и неповторяемое, чего не воспринимали ни память, ни слух, обороняясь, как от кошмара, стараясь не понимать страшного смысла произносимых слов.
Сжавшись в боязливый комок, накрывала голову подушкой несчастная девочка и тихо дрожала, не смея повернуться лицом
к спасительной, казалось,
стене; а в просвете между подушками зеленоватым сумерком безумно светилась комната, и что-то белое, кланяясь, громко говорило страшные слова.
Внезапно прилив слез подступил
к глазам Кругликова, горло его
сжалось спазмами. Он встал, отошел
к стене и простоял несколько времени лицом
к какому-то почтовому объявлению.
Через несколько мгновений Кругликов поднялся с полу, и тотчас же мои глаза встретились с его глазами. Я невольно отвернулся. Во взгляде Кругликова было что-то до такой степени жалкое, что у меня
сжалось сердце, — так смотрят только у нас на Руси!.. Он встал, отошел
к стене и, прислонясь плечом, закрыл лицо руками. Фигура опять была вчерашняя, только еще более убитая, приниженная и жалкая.
А тут вдруг назначили
к нам нового преосвященного. Приехал владыка в монастырь, все осмотрел, все благословил, остался очень доволен порядком. Наконец шествует в гостиницу, видный такой пастырь, осанистый, бородатый — не архиерей, а конфета! За ним отец игумен, отец казначей, отец эконом, иеромонахи, вся соборная братия. И мы, гостиничные служки,
жмемся вдоль
стен и, аки некие безгласные тени, благоговейно трепещем.
Уйди!» — и
жмется с Кузькой
к стене и дрожит.
Те, которые явились
к ночи, в ожидании, пока им укажут место для ночлега, как осенние мухи,
жались у
стен, у колодцев или же в узких коридорчиках гостиницы.
К стене жмется портрет с бородавкою; подле него туго насаленный парик и хлопушка для мух.
Валя молчал. Внезапно лицо женщины растянулось, слезы быстро-быстро закапали одна за другой, и, точно потеряв под собою землю, она рухнула на кровать, жалобно скрипнувшую под ее телом. Из-под платья выставилась нога в большом башмаке с порыжевшей резинкой и длинными ушками. Прижимая руку
к груди, другой
сжимая виски, женщина смотрела куда-то сквозь
стену своими бледными, выцветшими глазами и шептала...
Дверь хлопает, впуская звуки. Они
жмутся у дверей, — но там нет никого. Светло и пусто. Один за другим они крадутся
к идиоту — по полу, по потолку, по
стенам, — заглядывают в его звериные глаза, шепчутся, смеются и начинают играть. Все веселее, все резвее. Они гоняются, прыгают и падают; что-то делают в соседней темной комнате, дерутся и плачут. Нет никого. Светло и пусто. Нет никого.